"...Давным-давно тут монастырь стоял. Там, где теперь некоей напротив
острова, на том берегу Супони. И в том монастыре хранился Серебряный
Колокол. Именно что хранился, потому как монахи в тот колокол никогда не
били. В прочие часто званивали, а в серебряный-- нельзя. Непростой,
гляди-ка, предмет был.
Ну вот, а потом пришла сюда англичанка. Много кораблей-- и под
Архангельским встали, и к нам сюда дивизию свою послали. А монахи, как
узнали про это, за колокол испугались, оно и ясно-- серебряный. Сняли его с
колокольни да унесли в лес, к реке-- с пением, со свечами, с почтением, как
полагается. Пронесли по-за рекой да где-то на валунах в воду и опустили,
чтоб англичанка не нашла.
Корабли-то ихние скоро ушли-- пожгли у нас, конечно, много-- и деревни,
и в монастыре пожар был. Когда все потушили, пошли колокол доставать-- а уж
где там! И сам он на глубину ушел, в самую пучину, и берег над ним
обвалился... Монахи его веревкой заденут, потянут-- а он все доньше идет.
Словом, погоревали да оставили.
А колокол и верно непростой был. Ежели его наверх-то здынуть да ударить
в него-- тогда по всей Руси жизнь перевернется и no-старому пойдет. Вот,
примерно сказать, школа и сельсовет-- все это тихонько под землю скроется, и
холм сверху сойдется, весь строевым лесом порастет. Снова пойдут по лесу
девки в снарядных сарафанах собирать малину и княжевику-ягоду. Дороги
зарастут, как их и не было-- будем в гости реками ходить. А где кипиратив
теперь-- там церква снова построится, как встарь была-- беленькая, тоненькая
вся... Старуха-то, бабка покойная, мне про нее сказывала. Вот так все
будет-- надо, однако, колокол достать да ударить с толком. Впрочем... нам,
старикам, теперь не в силу его вытянуть. А молодые что?-- только смеются.
Скоро все старые-то повымрут, тогда и место забудется-- то самое, где
колокол упрятан. Посмеетесь тогда, ага..."